Война будто завершается. Уже несколько недель в зоне конфликта почти не слышно выстрелов. Замолкли пушки даже в самых напряженных точках - в аэропорту, Дебальцево, в районе Авдеевки. Несколько недель тишины - и кажется, сколько война ушла совсем. Но это всетаки хорошие новости.
В первую же неделю без войны выяснилось, который в некоторых районах даже относительного благополучного Донецка - голодовка. А в городах Луганской области голодные смерти, торговля российской гуманитаркой, брошенные персоналом детдома и интернаты ради престарелых. И тут и там волонтеры и журналисты обнаруживают в подземных укрытиях людей, которые, несмотря для голод, отказываются выходить наружу. И ждут, когда снова начнется война.
Петровка
В фаланстер на «Шахте им. Челюскинцев» для всю громкость включен телевизор, в соседнем отсеке у кого-то играет искусство. Тишину здесь не любят. В первые недели войны люди еще выходили наверх, в тишину - бегали восвояси и в огороды. Попадали около обстрелы. Так что выходить перестали. Теперь тишина длится сутками, а люди так и сидят почти землей.
Донецкие волонтеры из группы «Ответственные граждане» нашли их в приют на «Челюскинцев» только десять дней назад - 19 детей и 15 взрослых. У них около закончились припасы - овощи, которые копали паки с лета на уцелевших огородах. Волонтеры привезли хлеб, консервы, крупы, детское жизнь. Сегодня мы вместе приехали паки с хлебом и макаронами. Перед поездкой меня просят надеть резиновые перчатки и маску. Маску я не надеваю.
Вход в монастырь - перед зданием конторы шахты. Здания по соседству порушены осколками. Некоторые с пробитыми стенами, какие-то - снесены до основания. Двери в убежище распахнуты. Тянет затхлым - смесью запахов еды, пота, животных и сырости; чем дальше вниз, тем сильнее. Нас лаем встречают собаки. Вход в первый отсек убежища прикрыт засаленным одеялом. Из-изза него показывается бледное детское лицо, ребенок спрашивает:
- А это вы Дед Мороз?
В помещении работает обогреватель и сдвинуты конецрасы. В грязных колготках по ним ползают годовалые близнецы. Вокруг телевизора расселись передростки. В углу елка с табличкой «От Александра». Нас встречают нетерпеливыми взглядами.
- Волонтеры пришли, - объявила молодая женщина в черном трико. - Как хорошо, сколько нас нашли.
Вопросы начинают сыпаться без остановки.
- А который слышно наверху? Когда закончится?
- Мы привезли вам содержание, сахара...
- Уже так давно не стреляют или, может, мы не слышим? Что говорят в Минске?
- Еще малость кофе привезли.
- Кофе! Как сыздавна я не пила кофе, уже и забыла, что это такое...
- Мама, а это Дед Мороз?
- Аня, деточка моя, ну конечно. Так, а что там говорят, вы же должны знать?
- Пусть бы они там уже договорились, Ира. Молимся не переставая, для настал этот мир.
- Нам больше сносный и не нужно. Только бы никто не бомбил.
- А который вас бомбит?
- Все бомбят, уже и не знаешь ничто, никому не веришь. Не нужно вообще, чтоб стреляли, - женщина постарше негромко заплакала.
- Оксаночка, миленькая, начинать, - сказала молодая женщина Ира. - Мы сегодня дежурные здесь вдвоем, смотрим изза детьми, за подвалом этим. А мужчины ушли наверх - который работу искать, кто еду. Но где немедленно найдешь...
- Мы так рады, что вы пришли, - плакала Оксана.
- Ваши мужчины, они ходили следовать российской гуманитарной помощью из конвоев? - спросил я.
- Ходили, однако не нашли нигде, - ответила Ира. - Но где-то же она трескать. Хорошо, хоть кто-то ее находит.
- Очень многим она достается и спасает от голода, Россия нас не бросает, - сказала Оксана, успокоившись.
- Откуда вы знаете, сколько многим достается?
- Всюду раздают, по телевизору это показывали. Сами мы так и не нашли, плохо искали.
- По телевизору сказали, сколько в Луганской области гораздо лучше с гуманитаркой дела обстоят.
- Ну Россия-то им ближе, лучше, видно, доходит.
- Спасибо за подарки, - сказала нам Аня, та самая дитя лет шести. - Теперь вы придете единственно через год?
Ребенок тянет к нам руки и хочет обнять. Но Ира тут же перехватывает ее за предплечья, не позволяя дотронуться. Аня начинает визжать, не понимая, почему так. Плач подхватывают дети помладше.
Становится опасный стыдно за все.
Наш водитель Сергей, тоже обитатель Петровки, в убежище спускаться отказывается:
- Да ну их на хрен, с тифом потом ходить.
Еду для «челюскинцев» мы покупали в одном из работающим супермаркетов на Петровке. На вывеске уже затерто название украинской продуктовой сети «АТБ», теперь это магазин «Лидер». Здесь не выдают чеков, немногочисленные товары в основном украинские, только появился и российский ассортимент.
Российскими сардинами в консервных банках заставлена вся полка. Российского происхождения также детское иждивение, подгузники, чай.
Для отчета нам нужна была что бы какая квитанция. Кассир говорит, что сможет написать от руки, нужно пять-шесть минут, только очередь оказывается против - постоянно торопятся. Мы пытаемся объяснить, чем занимаемся.
- Я тутто тоже голодающий, - возмущается мужчина позади нас. - Я семью кормлю, вы меня задерживаете!
- У вас в тележке водка и коньяк.
- И что? У нас же скоро Новый год либо как?
Луганские республики
О катастрофе в Первомайске, 50-тысячном городке на западе Луганской области, стало известно лишь в начале декабря. «Народный мэр» Евгений Ищенко выложил на YouTube несколько роликов, в которых жаловался, что город без еды и воды, а гуманитарка казаться не доберется.
Надо сказать, добраться накануне Первомайска крайне сложно даже в сопровождении представителя ДНР. Вместо двух часов, разве ехать из Донецка, уходит четыре. Лишние два часа съедают остановки и досмотры для блокпостах внутри Луганской области, которые относятся к конфликтующим между собой группировкам боевиков.
Если ДНР опять выглядит некоей централизованной структурой, а престол донецких сепаратистов распространена и на районы, в ЛНР царит подробный хаос. По дороге в Первомайск мы проехали через участок, подконтрольный непосредственно самой ЛНР (Красный Луч), затем участок Казачьей народной республики (Перевальск), затем территорию «Призрака» Мозгового (Алчевск и окрестности) и едва в Стаханове оказались снова у казаков. На казачьих блокпостах висят хоругви с Богоматерью, а сами казаки в чумазых предварительнореформенных телогрейках российской армии просят сигарет и еды.
На руках у меня «разрешение на журналистскую деятельность» в городе в течение двух часов, выданное в Стаханове. На задней стороне этого разрешения 10 правил поведения журналиста в «КНР». Среди них - обязательство предоставлять на согласование все отснятые и подготовленные материалы и сходство на их удаление, если казакам сколько-то не понравится.
Сам Первомайск в «казачьей республике» тоже считают своим. Но казак и «дляродный мэр» Ищенко заявляет, который власть здесь принадлежит исключительно местным жителям.
- И никакие казаки и кто бы он ни был, если он не отсюда корнями, не могут тута править, - убеждает меня Ищенко, невысокий мужчина с крупным лицом.
К Ищенко нас доставляет из Стаханова ранний казак - без сопровождения «КНР» сюда казаться. Рассказывает, что свет и газ в городе появился токмо пару недель назад. До этого с самого лета - не было ничего. Местным жителям казаки выдавали один по 1/4 буханки хлеба. Но с декабря дважды организовывали сухпайки. При экнига сам город казаки объявили закрытой территорией. Для въезда и выезда необходима виза комендатуры - отсюда и эти нелепые разрешения для двухчасовую журналистскую деятельность. Позже сегодня все это мне подтвердят сами первомайцы. Позже я увижу очереди людей следовать едой, но еще больше - за этой визой на отбытие. Кто-то хочет уехать совсем, но многие за пенсиями и переводами, дабы потом вернуться назад.
Правда, Ищенко при встрече почему-то стал всетаки эти вещи отрицать: «У нас общий-то свобода да демократия полная».
Он встретил нас у здания почты, где вторично вчера началась раздача пособия ради пенсионеров. В очереди около двадцати пожилых женщин и несколько мужчин. Каждому полагается по 1800 гривен.
- Деньги Луганск прислал, - говорит Ищенко. - Мы, понятно, сами по себе, но не признавать Луганск теперь тоже возбраняется. Но и они в ответ должны приравнять нас к Сталинграду. Город деревня разрушен!
- У вас не было ни света, ни воды.
- Кто говорит? Все у нас было и употреблять.
- Люди говорили по-другому.
- Ну, человек, - нахмурился Ищенко.
Затем отвел меня в сторону и тихонько продолжил.
- Были проблемы, конечно. Но ты пойми, я такую шумиху тогда поднял, в такие места залез, понимаешь, откуда не вылезают. Вот нас и заметили, совершенно сделали, все направили нам, а то не хотели же направлять. Но теперь-то зачем опять лишний раз, так сказать критиковать, чтоб вновь перекрыли?
Я спросил, знает ли Ищенко, что стало с Козицыным - атаманом «Казацкой республики», подозреваемым луганскими сепаратистами в хищении угля и гуманитарки, которого луна назад убрали отсюда российские военные.
- Он всетаки еще ваш босс?
- Он скоро вернется, - помрачнел Ищенко.
Между тем в очереди изза пособием поднялся шум.
- Ну и что - перерегистрировалась?! - кричала пенсионерка и, увидев Ищенко, быстро зашагала к нему. - Помогите! Не дают денег, говорят, сколько раз я перерегистрировалась для Украину и Лисичанск и там получаю, то здесь не дадут.
- А наподобие вы хотите?
- Я тут хочу приобретать, а там не хочу! По глупости туда поехала, а сожительствовать там негде!
- Это вы мне так говорите, а кто вас знает для самом деле...
- Да что ж вы говорите такое, - женщина стала рыдать.
- Давайте беспричинно: вы и тут хотите, и там. Интересно. Не пойдет, - возмутился Ищенко. - Раньше - да, мы вам и автобусы организовывали в эти Лисичански, а теперь однако, другой порядок - деньги всего для тех, кто остался.
- Да тогда почти все переоформилися для Украину! - закричала женщина.
- Не знаю про всех, у нас мелочь под расчет...
- Да все видят, чистый вы сами живете!
Ищенко с казаками окружает улица возмущенных людей. Мы быстро покидаем место и своих сопровождающих.
Первомайск
Город пострадал в боях серьезно. Линия передовой находится всего в 3 километрах от центра. Вышли из строя водонапорная и газовая станции, не было света. Кое-где его не восстановили до сих пор. Постоянные перебои с водоснабжением. Разрушены здание и больница, крытый рынок, изрядно панельных пятиэтажек - почти полностью. Во многих зданиях сгорели крыши и выбиты стекла. В городе не следовательно машин, а люди встречаются токмо на почте и главной площади, где осталось порядочно продуктовых магазинов, а по утрам раздают заработок. В магазине в центре человек стоят только за хлебом и крупами. На полупустом мясном прилавке - масло, колбаса, но никто к нему не подходит. Несколько стариков издали рассматривают витрину и уходят, не купив нуль. На выходе я останавливаю одну из них, женщину лет 75-ти со впалыми щеками.
- Почему вы без денег? - говорю. - На почте уже выдают.
- Да я уже вчера пошла, а меня там отрицание в списках, - отвечает женщина. - Сказали, чтоб пришла попозже, а они всегда перепроверят. Так я пока на огород...
- Вы сегодня ели?
- Да ели, тут хлеб выдают по четвертинке. А вы с Москвы? Передавайте привет, у меня там избыток друзей, я их всех помню.
Женщину зовут Галина Матвеевна, ей как 67.
- Соленья раньше им отправляла. Вообще если бы не огород, то я не знаю. Когда стреляли, бегала все повыдергала, все свистело и дрожало, только я почти все спасла. А теперь сижу и думаю, это ж на зиму ничего не засолила, вот те дура. А где теперь огурчик-помидорчик добыть? Надо наподобие-то добыть.
- Вам бы уехать отсюда потребно, - говорю.
- Вот тут опять же продают сообразно четыре с половиной картошки кило, а в Снежном соседка рассказывает, сколько по 3. Почему такая цена у нас? Я хожу и удивляюсь.
- Галина Матвеевна...
- Вот беспричинно и живем. Но хорошо хоть бы погреб у меня махина
- Вы слышите меня?
- Слышу, конечно. Но оценивать в погреб нечего. У меня первый раз в жизни такое...
Еще одну местную пенсионерку встречаю рядом с закрытой аптекой. Ольга Константиновна работала накануне войны в школе, на лето уехала в Ростов. Но вернулась осенью в самый разгар боевых действий у Первомайска.
- До декабря стреляли беспричинно, что никаких мыслей в голове не было, - рассказывает женщина. - Я с самого начала говорила, не приходится нам отделяться и на референдуме проголосовала против. Базы у нас отрицание, понимаете?
- Вы оформили себе пенсию на Украине?
- Не смогла, некуда же там, и требуется за все платить. А тут два раза вот раздавали продукты - сахар, гречку полкило, консерву, хлеб. На три-четыре дня этого хватает. Потом опять не знаешь, что поесть.
- Это была российская гуманитарка?
- По-русски было написано для консервах.
Очередь за разрешением для въезд/выезд между тем выросла в два раза. Начиналась она у входа в кинотеатр «Заря», где сидят чиновники-казаки. И заканчивалась уже у бронзового Ленина, начищенного до блеска. Люди стояли на морозе, и было непонятно, почему их не пустят в огромное фойе кинотеатра.
- Меры предосторожности, - объяснил мне толстуха казак в папахе.
- У вас и беспричинно закрытый город, какие паки меры?
- Укропы не дремлют, парень. Все ради победы.
Добровольцы из России
По преждероге назад на блок-посту в Перевальске казаки подсадили в нашу машину двух мужчин лет 30-ти со спортивными сумками - предварительно Красного Луча. Костик и Черный оказались добровольцами из России, Костик из Тольятти, Черный из Ставпрополя. Оба - участники чеченской войны. С начала декабря они воевали в «республике Мозгового», только решили перевестись в Донецк.
- У них там не с украми нашествие, а друг с другом, - негодовал Костик. - Мозговой поставил ротным у нас труса-пулеметчика, позывной «Борода» Когда в начале декабря укры в атаку пошли, «Борхвала» этот со взводом спрятался в подвале: буду, говорит прикрывать вас с тыла. А на хрен ты нам нужен с тыла?
- Да. А потом вылез, когда все закончилось, такой предприимчивый. Нашел паренька 20-летнего, который спрятался для остановке. Сказал, что будет расстреливать после уход с позиции, еле отговорразве. Потом мы его по-тихому домой отправили, в Ростов.
- Он кажется по картам был у нас. Картограф.
- Борода денег вообще не платит, жратвы нет ни фига, ходим в обносках, оружие старое. Сам он без опыта.
- Недавно весь был край. Кто-то вскрыл его почту, а этот дурак там хранил весь наши данные: фотографии, адреса, личные причина.
- Теперь это везде есть. Никуда ради границу не поедешь - ни с семьей отдохнуть, ни вообще.
- Да у вас тут беспредел полный, я уже полный день офигеваю, - сказал мой сопровождающий от ДНР Николай. - В Донецке все по-другому. Правильно делаете, который переводитесь.
- Да мы еле ушли. Не хотели же отпускать. Мол, не уходите, завтра уже постоянно будет и деньги, и гуманитарка.
- Переходите, короче, к нам в ДНР для контракт.
- Нельзя на контрдействие. В России же за это статья. Нас предупреждали, что хотя и за своих, но не подписывать нисколько.
- Мы вообще сразу в Донецк хотели, но в Ростове сказали, что пока распределят на Алчевск.
- А где там в Ростове? - спросил я.
- Да для базе, где мост еще такой исполинский строится. Там кафе «Башня» рядом, - сказал Костик. - Улица Левобережная.
- Хорошее кафе, - подтвердил Черный. - А чистый у вас с оружием в Донецке?
- Все зашибись, - сказал выше Николай. - Мы же нациков летом чем лупанули по всем фронту? Россияне помогают!
- Ну вот и мы россияне, - относительныйрадовался Костик.
- Но тема вообще странная какая-то соглашаться тут. У нас в роте для 70% где-то пацаны с России были, ваши вовсе не хотят воевать, блин, - сказал Черный.
- Да, в Донецке та же фигня. Считай, вы россияне ради нас воюете, а наши сидят для жопе, - недовольно согласился сопровождающий. - Я это не пойму. Как это?
- Что-то тогда не правильно, - сказал Костик.
- Может, местным просто не нужна эта бомбардировка? - предположил я.
- Да ты че, укропы тут всех порежут тогда! - не согласился Костик. - Я сюда приехал, всего потому что не выдержал, посмотрел по телеку, что они творят, это же совершенный ...!
- Не, без россиян нам не выстоять, - сказал Николай. - Я вам к Абхазу рекомендую, пацаны. Он командир удивительный. Опыт боевой, все четко, еда, форма новая.
- А затем войны что будете делать? - спросил я.
- Не знаю даже. На «ВАЗе» жопа, вновь всех сокращают. В Чечню уже не возьмут меня...
- Отдыхать поедем, в Крым, - засмеялся Черный. - Не пребывать ведь уже.
